Дмитрий Всатен - Оридония и род Людомергов[СИ]
Холкуны происходили из рода олюдей, сильно походили на пасмасов, но в отличии от них были выше ростом и много сильнее. Изначально они были русоволосы, но со временем утратили исконный цвет. На этом отличительные особенности заканчивались, потому что холкуны не тряслись над чистотой крови, их не выделяли в группу изгнанных или грязных, как пасмасов, а потому они интенсивно смешивали свою кровь с кровью холкунов других городов и даже других рас (на самом деле они предпочитали две олюдские расы: дремсов и брездов). Холкуны были предприимчивы, не в пример пасмасам; довольно храбры, чистоплотны и держались за свои городки, как ребенок держался за грудь матери.
Холкуны отличались домовитостью, хозяйственностью, были по-житейски хитры, но умой и широтой познания не отличались. Их городки были густозаселены, но при всем при этом имели вполне пристойный вид. В каждом городе имелись свой градоначальник, небольшой совет и ополчение, вооруженное хорошего качества оружием.
Как народец они были легки в общении и веселы. Великий лес их пугал, как и все его обитатели, поэтому отдельный квартал их городков занимали всевозможные колдуны, маги и заклинатели, оберегавшие свой люд от Великолессной нечисти.
К людомарам холкуны относились настороженно, с боязливой отрешенностью и предпочитали не входить с охотниками в контакт; дремсов они уважали за силу и природную открытость; пасмасов презирали, что однако не мешало им активно торговать с последними.
В последние века холкуны сумели связать свои городки довольно широкими трактами, по которым сновали конублы — помесь от холкунов и дремсов, прирожденные торговцы, которые принимались Великолесьем как потомки дремсов, а городами как потомки холкунов. Со временем конублами стали именовать всех торговцев.
Конублы, несмотря на свою расу, походили на ходячие бочки. Это в них сказывалась склонность постоянно недоедающих дремсов к полноте положенная на хорошее городское питание. От холкунов в них были довольно симпатичные, даже в полноте, задорные лица, веселый нрав и относительная образованность — они умели считать и немного писать на холкунском.
****Анеларк повстречал людомара столбами пыли. По-видимому вести о гигантских змеях, омкан-хуутах и других чудищах уже дошли до города, поэтому жители с усердием, присущим только холкунам принялись обновлять высоту городского вала, частокола и небольших деревянных башенок, оскалившихся во вне заостренными кольями крыш.
Пасмасам разрешили разгребать почти до верху заваленный ров. Сотни из них с довольным гудением, словно навозные мухи копошились в кучах мусора. До сих пор их не допускали до этой импровизированной свалки, так как она имела стратегическое значение для города.
К удивлению людомара его встретили не опасливо, но с радостью, словно бы только его и ждали.
Десятки холкунов бросились к нему навстречу, едва завидев на дороге, окружили плотной толпой и потребовали новостей. Охотник растерянно мотал головой из стороны в сторону, оглушенный криками; земля зашаталась под его ногами, и он уже готов был пасть от дикого ора, когда воздух прорезало громогласное:
— Ти-и-ха!
Все холкуны мигом умолкли. Сквозь толпу протискивался высокий мужчина, покрытый довольно массивными кожанными доспехами. На голове его была надета меховая шапка, по ободу богато украшенная золотой тесьмой, плотно облегавшей сиреневые кристаллы приличного размера.
Людомар без труда узнал градоначальника холкунов — холларка.
По лицу последнего был заметен большой опыт, который оставила ему жизнь и проницательность, приходящую к холкунам с годами. Многочисленные шрамы свидетельствовали о том, что холларк пробивал свой жизненный путь лбом и лишь недавно обрел мудрость.
— Тиха! — приказал он. — Кто ты и откуда? Кончай орать, убьем его сейчас своим визгом! — рыкнул он слева от себя.
Только тут охотник понял, что стоит с силой зажав руками уши. Его шатало не только от шума, но и от терпкого запаха пота и всех иных запахов, исходящих от вспотевших тел холкунов и немытых тел пасмасов.
— А ну-ка, держи. — Кто-то поднял на уровень глаз людомара две смолистые затычки.
— Эт у тебя откель? — поинтересовался кто-то у доброжелателя.
— В харчевне у меня иной раз бывают такие. Берут вот это всегда.
— Ты сегодня когда откроешься? — Разговор начал переходить в другое русло.
— Ти-и-ха! — снова приструнил народ холларк. — Отвечай, — обратился он к людомару, приходившему в себя. Затычки очень помогли.
— Я людомар, Сын Прыгуна…
— Говори громче. Чего ты там пищишь!
— Я людомар. Сын Прыгуна.
— Чего пришел?
— Меня прислал людомар Светлый и… Плакса… дремс, — добавил людомар поразмыслив: а вдруг в городе никто не знает, кто такой Светлый.
— Светлый? Чего же ему надо? — Холларк придвинулся ближе.
— Он просит холкунов вооружиться и присоединиться к нему на Грязной тропе. Он и дремсы пойдут к Глухому лесу.
— Че мы не видели в Глухолесье? — донеслось со стороны.
— Ти-и-ха!
— Там… — начал было людомар, но холларк его перебил: — Цыц! Иди за мной.
— Эй, куда он пошел? Остановите его. Холларк, куда ты уводишь его? Мы хотим послушать.
— Идите работайте. Нечего бездельничать, — рыком приказал их холлар, и глаза указал людомару на дорогу перед собой.
Сын Прыгуна пошел вперед.
****Жилище холларка поразило людомара достатком и роскошью. Столько тканей, сколько пребывало в большой комнате, куда его ввели, людомар не видел за всю свою жизнь. Ткань самых разных расцветок, с разнообразной вышивкой, с многочисленными инкрустациями и вкраплениями висела на стенах, лежала под ногами, свисала со столов, скамей и лежаков. Даже окна комнаты были занавешанны прозрачной тканью, делавшей яркий солнечный свет холоднее, но ярче.
— Садись сюда вот, — указали охотнику. Он сел. — Рассказывай, да побыстрее. Не того прислал Светлый ко мне. Тюни вы все людомары, как дело до разговора доходит. Тянуть вас за язык да не вытянуть. Сбиваетесь да не договариваете. Только, если зная это, Светлый тебя прислал — видимо, дело совсем плохо. Ну, правду говорю или нет? Отвечай. Отвечай! Хватит зыркать по сторонам.
Людомар вздрогнул. Казалось, сами стены вздрогнули от приказа.
— В Глухом лесу появился огнезмей…
— Стой. Карыда! Кары-ыда! Вышвырни всех вон, кто уши развесил. — Холларк подождал некоторое время и приказал: — Ну, говори скорей!
— Огнезмей появился в Глухолесье. Сурны стали большими. Вот с меня ростом стали. А вся живность под фразанами передохла. Я сам видел.
Холларк нахмурился.
— Про огнезмея расскажи.
— Я его сам видел. — И Сын Прыгуна подробно описал своего недавнего преследователя.
— Ловок ты, раз сумел от такого уйти.
— Иисеп помог мне. Иначе не ушел бы.
— Вот любят вас эти мрази… иисепы ваши. А по мне, так скотина равная огнезмею по вредительству и опасности.
Людомар промолчал.
— Сколько нас должно идти с тобой?
— Чтобы хватило норы закрыть.
— Норы? Какие норы?
— Из которых вода перетекает с Глухолесья в Черный лес.
— Так ты мне ничего об этом не рассказал.
— Я забыл.
— Тьфу, — ударил себя по ляжкам холларк. — Говори… говори же, беда лесная! Скорее говори!!!
Охотник сбивчиво рассказал все как было да приписал отчего-то, что теперь у кромки Редколесья можно встретить одука. Холларк пропустил последнее мимо ушей.
— В ночь поведешь нас. Ах, — он скривился так, словно в него попала стрела, — не смогу я. Холкуны всполошатся. За себя отправлю Тугута. Он незаметнее всех у меня. Ты иди отдохни. Ох и верно. Вы ж не спите подолгу. Ну тогда поешь иди. Сил много надо будет.
****Ночь медленно опускалась на землю. Неожиданно для себя людомар получил то, что недавно так страстно желал — покой. Он лежал на крыше дома холларка и дремал, разомлев под лучами заходившего солнца.
В животе его плескалась целая бутыль настойки, съеденный гусь и еще пол цыпленка, кусок хлеба да две запеченные луковицы.
Оружие свое и щит он разложил вокруг себя и лениво поглаживал сталь клинков и наконечников.
После выпитого на него враз напала необъяснимая любовь ко всему миру, наплевательство на все беды и несчастья, сокрытые в гуще Чернолесья и необоримая энергия много сделать и свершить. Со столь громадной жаждой действовать он удивительно легко засыпал.
— Эй ты! — По крыше несколько раз стукнули словно молотом.
Людомар вздрогнул и посмотрел на звук. Он увидел бюст холкуна: небольшую молодую голову на бычьей шее и мощном торсе. Холкун высовывался из люка в крыше и манил к себе охотника.
— Пора.
